– Привыкай… – произнёс командор.

Проснулся Сашка от холода: за ночь погода окончательно испортилась, в наспех заделанное окно дуло, влетали мелкие дождевые капли. Кеша спал, отвернувшись к стене. Он не мёрз в утеплённой куртке, к тому же под ним лежало свёрнутое вдвое армейское одеяло и рваный полосатый плед, наверняка добытый в развалинах. В квартире царила тишина.

Сашка встал, выглянул в большую комнату. Никого. Беспорядок. Он поёжился, покрепче запахнулся в форменку и втянул руки в рукава. Теплее не стало. Холодно было в комнате, холодно в душе. Даже голова была на удивление пустая и холодная. И мысли в ней перекатывались, как стылые камни. Что-то надо делать. Двигаться. Жить обычной жизнью. Тогда всё наладится.

Память подсунула воспоминание о том, с чего начинался день в Корпусе. Конечно, с толчеи в умывалке… Он прошёл к маленькому закутку, где из стены торчали водопроводные трубы, открутил вентиль. В подставленное снизу мятое ведро потекла тонкая струя буроватой воды, Сашка тронул струю пальцем – ледяная. Мыться и чистить зубы не хотелось. В бывшем санузле он обнаружил полуразвалившийся унитаз и ванну с просвечивающей кое-где из-под ржавчины и грязи голубой эмалью. Ни тем, ни другим ребята практически не пользовались – для всех целей больше подходили соседние развалины. Сашка сел на край ванны и тупо уставился перед собой. Прежней жизни не получалось. Ни в целом, ни в мелочах. Может, он просто не годится в штурмовики? И вообще в военные? А на что тогда годится?

– Что, желторотик, купаться собрался?

Сашка вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Лёва с пустой бутылкой в руках.

– Я, когда трезвый, всегда бесшумно хожу, – похвалился он.

Лёва был некрасив: рыжие немытые космы свалялись, длинные худые руки неуклюже торчали из рукавов засаленного ватника, лицо казалось землистым и помятым. А ещё он был, несомненно, опасен – это Сашка почувствовал ещё вчера.

– Чего скривился? – Лёва смотрел на него заплывшими бледно-зелёными глазами. – Новые друзья не нравятся?

– Давай потом поговорим, – тихо сказал Сашка, – а пока я пойду.

Но рыжий вдруг заслонил дверь.

– Куда? Так не положено. Надо бы это, – он щёлкнул пальцами по горлу, – пузырь друганам поставить. За вчерашнего ханурика. Замочил – обмой.

Сашка встал и попытался отодвинуть Лёву с дороги. Но тот ухватил его за рукав.

– Ты что, глухой, салабон? Я говорю, возьми тару, принеси бухла. Ты ведь не особый здесь и не дома.

– Отвали, – грубо сказал Сашка.

Лёва такого ответа не ожидал, но отреагировал быстро. Левой рукой схватил Сашку за форменку, а правой, с бутылкой, замахнулся. Сашка перехватил эту его руку, дёрнул вниз и коленом сильно ударил Лёву в живот. Тот захрипел, пытаясь вдохнуть. Сашка выкрутил у него бутылку, отбил днище о край ванны и спиной, закрываясь получившейся «розочкой», попятился в большую комнату.

– Уделаю гниду! – наконец заорал ему вслед Лёва, но на осколки не полез.

На крик Лёвы выбежали Олег со своим малолетним соседом Хныком и Кеша. Сашка расслабился. Сейчас Олег во всём разберётся. Олег разобрался. В одну секунду оказался у Сашки за спиной и вывернул его руку так, что слёзы выступили на глазах, а «розочка» от бутылки упала и разлетелась на мелкие кусочки. На Лёву Олег направил пистолет.

– Тихо, – велел он. – Тихо, успокоились все.

– Да вы что! – Лёва удивлённо смотрел на парней. – Я, ё-моё, воевал, а он – он из Корпуса! Они там чуть что за нами прячутся. Только Главе задницу лизать способны! Вы что, отморозка этого пожалели?

– Ты всё сказал? – Олег немного ослабил захват. – Я не стану разбираться, кто из вас отморозок. Ещё одно нарушение правил – заявлю в спецотряд. Понятно?

Лёва скривился, но возражать не стал. Олег медленно опустил пистолет и повернулся к Кеше.

– Объясни своему нервному соседу, что такое спецотряд.

Олег ушёл, а Сашка растирал затёкшую кисть и думал, какой же тот всё-таки сильный.

– Я тебя всё равно замочу, тварь! – пробормотал Лёва и убрался в свою комнату.

Сашка посмотрел под ноги, наступил на один из бутылочных осколков. Тот противно хрустнул.

– Ну что, идём? – осторожно спросил Кеша.

Они вошли в комнату, и только тут Сашка увидел огромный синяк на Кешином лице.

– Кто это тебя?

– Да парни отпинали, – невозмутимо отозвался Кеша и как ни в чём не бывало уселся зашивать распоротый шлем. – Представляешь, я вчера так за камни прятался, что аж шапку порвал. Зато сам жив.

– Они звери, – шёпотом сказал Сашка.

– Они не звери, они правы, – Кеша улыбнулся и поморщился от боли. – Я ведь тебя в форменке повёл. А если бы падальщики разглядели? Они ведь знают, где штурмовики живут. Вычислили бы нас и шарахнули в окно из гранатомёта. Вот все бы и накрылись, а я виноват. Да и в магазин лазить не стоило, на их территорию. Всё, что здесь гниёт и валяется, их собственность. Если бы Олег знал, куда мы собрались, обоих прибил бы. Даже до спецотряда дело бы не дошло. Кстати, спецотряд – нашего патрона Тоффельта расстрельная команда. Считается, что они преступления и всякий беспредел расследуют, но это так, фигня. На кого им заявили – считай, подох.

– Кеша…

Кеша обкусил нитку и выжидательно посмотрел на Сашку.

– Я пойду погуляю, – наконец выговорил тот. – Один. Ты не ходи за мной.

– Да? – Кеша вздохнул. – Хорошо. Кстати, а куда ты вчера мой револьвер дел?

– Потерял, – соврал Сашка.

На улице накрапывал противный осенний дождик. Ветер дул с севера, принося угарные фабричные запахи. На фоне туч, напоминающих клочки застиранных серых кителей, которые разбросало по небу взрывом, дом смотрелся совсем угрюмо. Он выглядел дырявым каменным мешком. Разнокалиберные дыры были затянуты плёнкой, забиты досками, в некоторых торчали стёкла. Из одного окна шёл дымок. Такой же серый, как и всё вокруг. Каменный мешок был мёртв: ни вздоха, ни движения. Исчез даже часовой, которому надлежало находиться у выхода. Сашке вдруг захотелось уйти отсюда навсегда, забыть развалины, как гадкий сон. И никогда, ни за что не связываться больше с войной… Потому что так, как живут штурмовики, не могут жить нормальные люди. Может, человеку вообще не свойственно стрелять в себе подобного? Сашка остановился. Мысль казалась странной. «Город окружают враги. Они должны быть убиты!» – это элементарно, правильно и ясно. Иначе враг убьёт тебя. Вчерашний паренёк снова встал перед глазами, и Сашку мучительно затошнило. «Никакой я не солдат, – подумал он горько, – почему я не понял это раньше, в Корпусе?»

Он пошёл по развалинам в ту сторону, откуда привёл его Эдик Кролик. Не очень хорошо помнил дорогу, постоянно спотыкался и проваливался в кучи мусора. Дождь усилился, и вскоре под ногами вспенились мутные лужи. В такую погоду лучше всего было бы сидеть дома у зажжённой плиты или в тёплой казарме Корпуса. Сашка обернулся. Возвращаться под крышу не хотелось. Развалины вызывали только одно желание – уйти как можно скорее. Желание, которое не могло родиться в Корпусе. Никогда Сашка не хотел его покинуть. Даже во время изматывающих учений, ночных тревог и ежедневных пробежек по десять километров в жару и дождь. Даже тогда, когда в наказание лишали редких увольнений и запирали в карцере. Ничего не могло случиться в Корпусе такого, чтобы всё бросить и убежать…